Виктор О`Рейли - Забавы Палача
Когда “ВАС-111” пролетал над Бристольским заливом, Фицдуэйн проснулся и взглянул в иллюминатор. Крыло еще было на месте и вроде бы без свежих дырок, что слегка успокоило его. Затем в динамике раздался треск, и безжизненный голос объявил, что их скорость – пятьсот миль в час, а температура в Цюрихе составляет пять градусов по Цельсию. Фицдуэйн смежил глаза и заснул опять.
Человек, который вскоре должен был получить прозвище “Палач”, стоял обнаженный перед зеркалом и глядел на свое отражение. Его лицо и тело выше пояса были выпачканы подсыхающей кровью. Волосы на груди и лобке спутались и тоже были липкими от крови. После секса и убийства, сопровождавшего оргазм, он заснул и проснулся только сейчас. В комнате стоял запах крови, семени, пота и – ему нравилось так думать – предсмертного страха их жертвы. Изувеченный труп все еще лежал в комнате – правда, его успели убрать в водонепроницаемый похоронный мешок и аккуратно задвинуть в угол.
Женщина – на сей раз именно она добивала жертву – лежала распростершись на кровати и крепко спала, вымотанная недавней оргией. Он знал, что этого удовлетворения ей хватит ненадолго.
Человек улыбнулся и отправился под душ. Опустив глаза, он смотрел, как бегущие по его телу струйки смывают последние следы жизни мальчишки на фарфоровое дно ванны, а потом уносят их сквозь сливную решетку дальше, в канализационные трубы города Берна. Аминь красавчику Клаусу.
Человек – его звали Кадар, но это было лишь одно из многих его имен – вытерся насухо и накинул легкий шелковый халат. Физическая разминка и сон пошли ему на пользу. Он прошагал к себе в кабинет и удобно устроился в кресле от Чарльза Эймса, готовясь к своей первой встрече с доктором Полем.
Решение было простым: раз он не может посещать психиатра без риска, ему надо взять это дело на себя. Он будет черпать все необходимое из своих собственных обширных ресурсов. Станет своим собственным врачом. У него появится возможность говорить абсолютно искренне, что в любом ином случае было бы немыслимо. И, как всегда, он будет держать ситуацию под контролем.
Кадар с детства придумывал себе несуществующих друзей. Первым из них был Майкл – светлокожий, с выгоревшими на солнце золотыми волосами. Он выглядел так, как хотел бы – но не мог – выглядеть сам Кадар. После него появились Другие.
С годами процесс создания новой личности усовершенствовался и стал походить на некий ритуал. Вначале Кадар всегда ложился на спину, закрывал глаза и полностью расслаблялся. Затем сосредотачивался особым образом, который не смог бы описать даже самому себе. Это было что-то вроде концентрации его природной жизненной энергии. Когда он был готов начать, перед ним вставала тонкая серая дымчатая пелена. Она тихо клубилась и мягко сияла, точно освещенная изнутри.
Постепенно в этой дымке вырисовывались очертания фигуры, пока еще неясные. Определенным было только одно: рост фигуры. Все порождения фантазии Кадара, независимо от их возраста, пола и внешнего вида, начинали свое существование одинаково.
Он часто думал, что эта первая стадия – самая трудная. Она отнимала столько сил. Иногда он лежал в кресле часами, по его телу бежал пот, а серая пелена оставалась однородной. Когда же наконец в ней возникал силуэт, трудиться становилось легче и приятнее. Кадар придавал своему творению нужные формы и работал над мельчайшими деталями, словно художник в своей студии, – только вместо кистей и прочего художнического инвентаря он пользовался сконцентрированной мыслью. Сначала он выверял рост, затем переходил к телосложению. Постепенно определялись отдельные черты. Кадар прорабатывал позу. Затем добавлял одежду, уделяя особое внимание фактуре и цвету тканей. И вот перед ним вставало готовое, но пока еще безжизненное существо. Потом, когда придет время, он вдохнет в него жизнь – и оно станет говорить и двигаться согласно его желанию.
Большинство созданных им мужчин имели светлую кожу и выгоревшие волосы и были прекрасны. Большинство созданных им женщин выглядели довольно обыкновенно, хотя попадались и исключения.
С течением времени он модифицировал этот ритуал, научившись изменять по своей прихоти настоящих людей. Здесь не было такой полноты владения материалом, но здесь было больше вызова. И процент потерь был выше, но это же сулило и определенные выгоды.
А ощущение абсолютной полноты власти возвращалось к нему, когда он убивал.
Выходя из самолета, Фицдуэйн погладил арфу по маленькой головке. Воздушное путешествие заняло меньше двух часов. Посадка была совершена вовремя. Он прокатил свою багажную тележку под надписью “NICHTS ZU DEKLARIEREN” [11] и огляделся в поисках телефона.
Бывают случаи, когда обостренная интуиция и умение понимать другого только мешают, превращаясь в настоящее проклятие.
Они расстались с тяжестью на душе. Итен лежала рядом с ним, они касались друг друга, но между ними пролегло отчуждение. Разные люди, разный образ жизни, разные цели – а мост, соединявший их, отсутствовал. Любовь и желание остались, но моста не было. Чтобы построить его, мало было одних разговоров о браке – они должны были серьезно пересмотреть свои привычки и научиться жить вместе. Надо было подумать о появлении малышей, которым нужны забота и уход. Надо было привыкать к оседлой жизни, а не бросаться на очередные розыски. Как ни крути, в такой ситуации необходимо делать выбор, принимать серьезные решения. Он улыбнулся про себя. Он уже начинал скучать по ней, но, черт возьми, как же трудно взрослеть, когда ты уже взрослый.
По размышлении, Фицдуэйн решил все-таки обратиться к Гвидо: это было естественно, если он хотел получить негласную информацию о фон Граффенлаубах. В прошлом Фицдуэйн и Гвидо то работали вместе, то пытались обскакать друг друга в полудюжине разных стран. После ранения в Ливане швейцарский журналист подхватил острую инфекционную болезнь печени и перешел на сидячую работу; теперь он трудился в хранилищах “Ренжье”, крупнейшего издательства в Швейцарии.
И однако Фицдуэйн медлил у телефона: в течение нескольких лет Гвидо был любовником Итен. Между ними существовала интимная близость, он знал ее тело во всех подробностях. В мозгу Фицдуэйна калейдоскопом завертелись эротические картины. Другой мужчина, его приятель, обладал любимой им женщиной – пусть это было в прошлом, но в его сознании это происходило сейчас.
Жизнь слишком коротка для того, чтобы мучить себя подобными мыслями, подумал он. И стал набирать номер.
У доктора Поля было бледное аристократическое лицо и светлые, гладкие как шелк волосы.
– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил он. Казалось, он искренне озабочен. Его голос звучал ободряюще и уверенно, как у истинного профессионала.
Кадар подумал, что доктор Поль ему явно удался. Лежа в кресле, он расслабил мышцы. Затем кивнул.
– Итак, расскажите мне о себе, – произнес доктор Поль. – Почему бы нам не начать с вашего имени?
– Феликс Кадар. Но это не настоящее имя.
– Понятно, – отозвался доктор Поль.
– У меня много имен, – сказал Кадар. – Они появляются и исчезают.
Доктор Поль загадочно улыбнулся. У него были прекрасные белые зубы.
– В моем свидетельстве о рождении, – сказал Кадар, – стоит дата – 1944 год. В качестве места рождения указан Берн. Так оно и есть: я родился в маленькой квартирке на Брунненгассе, всего в нескольких минутах ходьбы отсюда. Имя моей матери – Виолета Консуэла Мария Баларт. Отцом моим был Генри Бриджпорт Лодж. Она была кубинкой, секретарем дипломатического представительства. Он – гражданином Соединенных Штатов Америки. Они не состояли в браке. Это было военное время. Даже в Швейцарии люди иногда давали волю страстям.
Отец работал в Бюро стратегических служб. Он так и не собрался поставить мать в известность о том, что в Штатах у него уже есть жена и маленький сын. Когда мать объяснила ему, что полнеет отнюдь не из-за высокой калорийности швейцарских блюд военного времени, отец в составе парашютного десанта отправился в Италию, где, по слухам, зарекомендовал себя отличным бойцом.
Мать вместе со мной отправили обратно на Кубу и сослали в маленький городишко под названием Маяри в провинции Орьенте. Неподалеку была лишь одна достопримечательность: самая огромная асиенда в округе – она занимала больше десяти тысяч акров – принадлежала человеку с абсолютно не подходящим ему именем: Анхель Кастро. У него было семеро детей, и одним из них был Фидель.
Люди часто говорят, что не интересуются политикой, поскольку кто бы ни стоял у власти, это никак на них не сказывается. Жизнь все равно идет своим чередом, и правители меняются. Я не могу согласиться с этой точкой зрения. Правительство Батиста значило для меня очень многое. Совершенно неожиданно – тогда мне было около восьми лет – у меня появились новая одежда, крепкие ботинки и вдосталь еды. Мать сделала себе новую прическу и начала пользоваться духами. В нашу жизнь вошел майор Альтамир Вентура – глава секретной полиции Орьенте. Он носил мундир и блестящие коричневые сапоги, а пахло от него потом, виски, сигарами и одеколоном. Когда он снимал китель и вешал на стул ремень с кобурой, становилось видно, что за поясом у него есть еще один пистолет, поменьше.
